Глядя не него, можно понять, что он человек неравнодушный. Вадим признается, что всех археологов считают чудаками, но искренне любит и радеет за свою профессию. Мы поговорили с ученым о проблемах науки, том, что скрывается под Уфой, об исчезновении нефти, о мистике на памятниках археологии Башкирии, как наука республики превращается в бизнес и почему нельзя трогать Торатау.
«Вся Уфа - сплошной археологический памятник»
- Расскажите, пожалуйста, что такое археологическая лаборатория, как все начиналось, кто в ней работает?
- Археологическая экспедиция в университете действует более 50 лет. Все это время археологическая деятельность проходила в кабинете археологии, где производились камеральные работы и хранились находки. Когда университет начал копать знаменитое «Городище Уфа-II» кабинету был дан статус лаборатории.
- Расскажите, пожалуйста, о Городище подробнее и какая археологическая находка Вам запомнилась больше всего?
- Самые яркие находки были на «Городище Уфа-II». В числе таких находок фрагмент каменного изваяния представляющее собой лицо тюркского воина, который мы выбрали эмблемой нашей лаборатории, бусы-скарабеи из египетского фаянса, медальоны из Византии, золотые изделия и множество других.
Городище было обнаружено в 50-х годах Петром Федоровичем Ищериковым, когда прокладывали траншеи под водопроводные трубы. Оно находится между улицами Пушкина и Заки Валиди. После Ищерикова исследования время продолжил Нияз Абдулхакович Мажитов. До начала 2000-х годов на памятнике проводились эпизодические раскопки. Когда появилась информация, что квартал планируют застраивать, Нияз Мажитов провел несколько разведочных работ с целью привлечь внимание властей и общественности к угрозе уничтожения этого яркого памятника. Результатом его активной позиции стали охранные раскопки в 2006 г. Чтобы успеть до начала строительных работ, мы начали копать осенью, а вот заканчивать пришлось уже зимой. Раскопки 2006 года показали, насколько это уникальный памятник.
Бронзовая подвеска.
Мы поняли, что нельзя исследовать такой сложный памятник большими площадями - он требует особой тщательности. И, начиная с 2008 года по 2012, археологи университета исследовали культурный слой без сумасшедшей гонки, соответственно, застройка этого квартала отложилась. Потом Мажитов добился создания на этом месте музея-заповедника «Древняя Уфа».
Несмотря на борьбу археологов, сейчас Городище все равно под угрозой.
Конечно, необходимо отложить раскопки до тех времен, когда методика и финансовые возможности позволят изучить памятник более тщательно. Городище принадлежит к эпохе раннего средневековья - с 3−5 веков, вплоть до 9 века. Отдельные находки относятся к позднему средневековью, времени существования Золотой Орды.
«Городище Уфа-II» - это памятник смешанного населения, разных этнокультурных групп, живших здесь одновременно. Считается, что это был административный центр. Пока непонятно, почему люди его покинули. Возможно, ответ кроется в верхних культурных слоях, большую часть которых уничтожил современный город.
Наравне с «Городищем Уфа-II» важный археологический памятник того же времени, который исследовался археологами университета - Бирский могильник. Его погребения тоже были богаты импортными вещами. Например, были найдены бусы с территории Кавказа, Сирии, Причерноморья. Погребальный инвентарь четко можно разделить на мужской и женский. В женских погребениях много украшений, изготовленных, в основном, из бронзы, а в мужских предметы вооружения.
Каменная пряслица с Бирского могильника.
Кроме того, университет проводил масштабные раскопки поселений эпохи бронзы Тюбяк, Юкаликулево и Таналык, которые дали важный материал для изучения населения нашего региона жившего 4 тыс. лет назад. Это и бронзовые орудия, и литейные формы и уникальные орнаментированные детали конской упряжи - псалии.
- А что скрывается под Уфой? Есть ли под нашим городом какие-то археологические памятники?
- Вообще, вся Уфа - это сплошной археологический памятник. Памятник Салавату Юлаеву стоит на Карабызском городище эпохи раннего железа. На высоком берегу реки Белой много мысов, где в эпохи раннего железного века и средневековья были построены оборонительные сооружения. Также на территории Уфы очень много погребальных памятников. Например, БашГУ находится над Новоуфимским могильником эпохи раннего железа. При строительстве столовой БашГУ были также обнаружены погребения той эпохи. Территория Монумента Дружбы - Уфимский Кремль. Со временем он сильно обветшал, был разрушен и все дальнейшие строительные работы проводились в советское время без участия археологов. На территории Монумента раньше стоял храм времени Уфимского Кремля - Троицкая церковь, который тоже разрушили в 50-х годах.
«Вера в магическую силу археологических памятников - это мракобесие».
- Многие верят, что на месте археологических памятников присутствует некая магическая сила. Например, в Аркаиме. Как Вы считаете, так ли это?
- Я во все это не верю. Если говорить об Аркаиме, то Геннадий Зданович, который открыл и исследовал этот памятник, понял, что если он не популяризирует Аркаим, то памятнику придет конец. Упор в популяризации на арийскую принадлежность этого памятника привлек людей, которые отчаянно верят в оккультные вещи, и они на своем уровне тоже поспособствовали его популяризации. Сейчас Аркаим благодаря этому очень популярен. Для многих он интересен как археологический памятник эпохи поздней бронзы, но также многие считают его местом «силы». Я думаю, такие вещи мешают науке. Надо разграничивать традиционную культуру и современное мракобесие, которое напало на людей после развала Советского Союза.
- Расскажите, пожалуйста, про нашумевшую «инопланетянку»?
- Она никакая не инопланетянка, а кочевница эпохи раннего железа. У народов Южного Урала эпохи раннего железа и средневековья был такой обычай - перевязывать голову младенцам, для красивой, по их мнению, деформации черепа. Это неудивительно, у традиционных народов и, в том числе, современных, в Африке, в Австралии тоже есть традиции, которые не понятны с нашей точки зрения. Мы считаем, что это уродование тела, а они что это красота. Так, например, в Китае был популярен так называемый «цветок лотоса», когда специально деформировали ноги маленьких девочек, чтобы они были крошечными.
- А какие-то еще народные мифы Вы можете развеять?
- Вот, например, пещера Салавата Юлаева. Приезжая в разные районы Башкирии с разведочными работами, мы периодически встречаемся с местными жителями, которые утверждают, что в их пещерах прятался Салават Юлаев, и что там он спрятал золото. Видимо жителям хочется верить, что именно их пещера обладает историческим значением. Вполне возможно, что какие-то пещеры действительно имели отношение к Крестьянской войне.
- Как люди реагируют на раскопки? Бывало ли такое, что кто-нибудь среди местного населения пытался вас остановить? Мешают ли раскопкам верующие люди?
- Люди реагируют по-разному. Кому-то интересно, кто-то может прийти с недовольством. Бывало, что люди пытались остановить раскопки. Бывало, что раскопкам пытались препятствовать адепты оккультных наук. Очень часто местное население такие памятники, как курганы, начинает причислять к своей собственной культуре, считают, что в них похоронены святые. На одном кургане, я даже видел православный крест, выложенный из камней.
- Есть ли какие-то нетрадиционные, интересные методы поиска археологических памятников?
- Таким методам в свое время нас научил Нияз Мажитов. Основан он на опросе местного населения. Можно прийти в деревню к старейшинам и спросить, где у них Кала-тау или Хан-тау. И обычно на горах и мысах с таким названием расположено городище эпохи раннего железа или средневековья. Можно еще спросить, где местные лечат лошадей. Существует исцеляющий обряд, согласно которому животное приводят на курган, прибивают кол и водят по кругу.
Бусы с Бирского могильника.
- Сейчас очень остро стоит вопрос с черными копателями. Община растет, металлоискатели становятся доступными. Влияют ли они как-то на раскопки, бывают ли кражи, утери?
- В городе я с ними не сталкивался, а в полях мы периодически натыкаемся на следы их деятельности. В Зауралье черные копатели особенно активны, да и в северных районах, на городищах эпохи средневековья мы встречали, так называемые, «закопушки». Вот такие «закопушки» могут испортить весь памятник. Есть прецеденты уголовного преследования черных копателей, я думаю, что по мере их накопления активность этих мародеров пойдет на спад.
Профессиональные археологи не занимаются коллекционированием вещей. Для нас важна история. И вещи - это только путь к истории. Чтобы эту историю узнать, необходимо проводить тщательные научные исследования. Черные копатели - мародеры, которые ради выгоды уничтожают возможность изучить историю нашего края.
- Занимаетесь ли вы поисковыми раскопками?
- Нет, поисковыми раскопками мы не занимаемся. Это сложная тема, потому что поисковики не копают по методикам профессиональных археологов. Они используют при раскопках взрыв-пакеты, и после взрыва начинают поднимать находки. По действующему законодательству в 40-х гг. XXI столетия все следы ВОВ станут археологическим наследием. Война такого масштаба оставила очень много следов. Все нынешние поисковики не смогут их изучить еще долгое-долгое время. Профессиональным археологам лет через 100−200 еще останется что копать.
- А что касается полезных ископаемых. Действительно ли нефть пропадет через 50 лет?
- Вообще, про 50 лет я слышал еще в школе лет 20 назад. Я думаю, что смерть цивилизации от сокращения ресурсов нам не грозит - осваивается много новых месторождений, в том числе на Арктическом шельфе. Есть намного больше факторов, угрожающих человечеству, чем исчезновение нефти. Тем более, сейчас есть вторичные ресурсы - солнце и ветер.
- Мы как-то общались с геодезистом Геннадием Тюмен-Галеевичем Турикешевым. Он говорил о том, что Уфа перегружена и в любой момент может провалиться?
- На счет разрушения города не знаю. Проблемы с карстовыми провалами действительно есть. Карст - это известковые отложения, которые легко вымываются водой. Под Уфой их очень много. Эти провалы могут быть достаточно большими, и пока известняк вымывается и может пройти очень много времени и пустоты могут быть огромными. Проблемы с пустотами решаемы, если их чем-то заполнять или мониторить возможные места возникновений. Сейчас эти работы не ведутся.
«Власть считает, что наука должна кормить сама себя».
- Как бы вы охарактеризовали сейчас развитие археологии? И как обстоят дела с финансированием?
- Археология Башкирии не занимает лидирующих позиций в Урало-Поволжье. У нас в республике основной упор идет на точные и естественные научные направления. Кроме того, накопилось много насущных проблем и археология в их число не входит. Представители власти упирают на то, что наука должна кормить сама себя. Это сложно, так как прокормить себя может только прикладная наука, а фундаментальная нет. В археологии есть прикладная отрасль - это договорные исследования в зонах хозяйственного освоения. Заработанные деньги часто идут на фундаментальные исследования. Конечно, археологические полевые исследования дело затратное. Например, для раскопок двух курганов средней величины и последующей обработки материалов требуется около 300 тыс. рублей.
- Удается ли привлекать частных инвесторов? Бизнес? Или пока наш бизнес до этого не дошел?
- У нас в республике я не могу такого вспомнить. А, допустим, в городе побратиме Уфы, в Рыбинске, авиационный завод участвует в финансировании археологических исследований. Так что инциденты есть, может и у нас объявится какой-нибудь любитель древности.
- Насколько остро стоит вопрос сохранения исторических памятников в Башкирии? Например, тех же самых пещер?
- Эта проблема на самом деле очень серьезная. Так, для сохранения наскальных рисунков необходим специфический микроклимат. Люди своим дыханием, теплом своих тел его нарушают, от чего катастрофически портятся рисунки. В этом плане повезло пещере Шульган-Таш, как известному памятнику палеолитической живописи, ведь рисунки Шулган-Таш - это не только башкирское, и даже не только российское наследие, а общемировое. Однако кроме Шульган-Таш есть много других пещер и писанниц. Им всем грозит уничтожение. Но я надеюсь, что по мере популяризации науки, бережного отношения к своей истории, государство будет уделять внимание их сохранению.
- А как Вы относитесь к проблеме Торатау? А что скажете о разрушении шиханов?
- Естественно я против разработки. Мало того, что это памятник природы - визитная карточка нашего края, это еще и памятник археологии, там тоже городище. Насколько я знаю, сырье не так далеко есть, просто дешевле его взять с Торатау. Но я думаю, что природно-историческое наследие стоит того, чтобы потратиться на привоз сырья. Пока, с точки зрения законодательства, шихан находится под охраной государства. Надеюсь это так и останется.
- Почему у нас никак не пытаются сохранить наследие? Это проблема нашего региона?
- С одной стороны какие-то подвижки идут, средства выделяются. Но пока все это продвигается медленно.
Когда археологическое сообщество поднимает подобные вопросы, им отвечают, что это не самые актуальные проблемы, которые сейчас стоят перед республикой. Вот деревянный квартал перед БашГУ должны расселить, снести и застроить, а это тоже территория Новоуфимского могильника. Разговоры о строительных работах идут давно, но до сих пор необходимых археологических работ специалистам республики заказано не было. Сейчас в России по вопросам культурного наследия ужесточается законодательство.
Когда игнорирование вопросов сохранения культурного наследия станет проблемой для представителей местного строительного бизнеса, тогда появятся улучшения. Пока такого понимания нет.
- Как Вы считаете, что можно предложить нашему региону, чтобы сохранить культурное и историческое наследие?
- Я считаю, что археологии на данный момент необходимы люди с активной жизненной и гражданской позицией, которые смогли бы расшевелить общество, обратить на себя внимание власти и бизнеса. Например, в Казани, в Челябинске, Оренбурге благодаря работе таких людей успехи по сохранению историко-культурного наследия на ступень выше, нежели у нас. Конечно, в Башкирии есть примеры борьбы за сохранение разрушающихся археологических памятников, но все же здесь мы только в начале пути.
- Скажите что-нибудь в заключение, пожалуйста.
- Археологи, возможно, воспринимаются как чудаки. Но они так же пытаются ответить на вопросы, на которые еще никто не знает ответа, как и представители любой другой науки. Это научная работа, тяжелый труд, на который не каждый согласится. Чтобы люди шли в археологию, нужно создать условия. В первую очередь открыть специализацию на всех образовательных уровнях в высшей школе.
Сейчас я мечтаю расширить нашу лабораторию. Надеюсь, что из нынешних студентов со временем получатся активные сотрудники, которые сильно укрепят наши ряды и помогут сделать Башкирский государственный университет одним из ведущих археологических центров России.